Целевые направления в Кыштыме распространяются на всегда востребованные профессии – врачей и педагогов. И если ряды учителей и воспитателей ежегодно пополняются за счёт педколледжей, то медики в силу своего длительного обучения прибывают в город редко.
В этом году сразу два «целевика» окончили медицинские вузы, но на работу в Кыштым не вернулись – поступили в ординатуры, чтобы получить специализацию узкой направленности. Один из них Александр Глазков, будущий травматолог, ещё два года будет развивать свои профессиональные навыки, чтобы стать самостоятельным специалистом.
– Александр, с чего начинался твой путь в медицину?
– Наверное, с успехов по химии и биологии. С седьмого класса я принимал участие в олимпиадах по этим предметам, в научно-практических конференциях ЮурГУ и ЧелГУ. Тогда и задумался о медицине как о будущей профессии. Однако баллов для поступления на бюджет немного не хватило, и тогда помогло целевое направление от города. Несмотря на то, что и по нему были достаточно высокие баллы, я смог пройти на лечебный факультет. Деньги на моё обучение шли из федерального бюджета, и по договору я должен после окончания учёбы вернуться в Кыштым. Что и собираюсь сделать после ординатуры.
– Почему в качестве специализации ты выбрал именно травматологию?
– (Смеётся) В детстве любил собирать конструктор, наверное, поэтому. Травматолог-ортопед тоже собирает из частей целое. Ну и не последнюю роль сыграло сообщество замечательных травматологов, под чьим руководством мне посчастливилось работать. Это и определило мой выбор. Хочу пойти традиционным путём: сначала поработать с острой травмой, потом перейти в реконструктивное поле. Когда уже складывается общий принцип лечения переломов и патологий опорно-двигательной системы, перешагнуть на более серьёзный уровень – ортопедические операции: протезирование коленных суставов, изменение длины суставов с помощью аппарата Илизарова, артероскопию (восстановление функций коленного, тазобедренного, плечевого суставов).
– Я знаю, что во время обучения в университете ты работал, набирался профессионального опыта…
– Да. На третьем курсе устроился санитаром в травмпункт первой городской больницы. Наблюдал, как врач ведёт приём, как оказывает амбулаторную помощь. В свободное время дополнительно брал дежурства, прорабатывал навыки, мне очень нравилось. После третьего курса получил сертификат медбрата, и уже появилась возможность работать в среднем медицинском звене. В больнице № 9 предложили должность медбрата в травмпункте. Стал подрабатывать там, дополнительно ходил в отделение, смотрел, как делают операции. Травм было много, разной степени тяжести, разных форм и характера: бытовые, спортивные, производственные, полученные при работе на высоте, в ДТП. Мне всё было интересно. Виртуозная работа врачей завораживала.
– Как врачи относились к тому, что ты, студент, вечно путался у них под ногами?
– Если ты проявляешь интерес, то и отношение к тебе соответственное: Врачи поощряют инициативу и щедро делятся опытом. К тому же лишние руки нужны всегда. Поэтому, надеюсь, я не путался под ногами, а был на подхвате. После «девятки», я работал в первой городской, в шестой на ЧМЗ, в третьей областной больнице, городской № 8, в детском травмпункте пятой городской больницы. Моей главной целью было наращивать профессионализм и хоть как-то разгружать врачей. Мне часто предлагали работу, можно сказать, травматологическое братство передавало меня из рук в руки. Старшие коллеги всегда помогали, это люди, с которых хочется брать пример: Борис Владимирович Карлыков – врач травмпункта 1-й городской больницы, Алексей Николаевич Бородулин – заведующий «девятки», Максим Анатольевич Тимашевский, и покойный ныне Антон Олегович Финько. Они многому меня научили.
– Какое у тебя осталось впечатление от учёбы в медуниверситете?
– Это было замечательное время. У нас был дружный курс, где все помогали друг другу, поддерживали. И преподавательский состав очень сильный. Среди них и теоретики (научные работники), и практики. И те, и другие давали крепкие знания. Сначала казалось, что некоторые предметы, которые мы изучали, не имеют отношения к медицине и не пригодятся, но к концу учёбы сформировалось понимание, зачем, например, так тщательно на первом курсе изучалась физика. Я это понял, когда началась офтальмология. Да и в судебной медицине, криминалистике без неё не обойтись, в травматологии, чтобы понять механизм травмы.
– Как вы, студенты, пережили период пандемии?
– Пятый курс как раз попал в пандемию, была изоляция и с апреля дистант. Экзамены тоже сдавали дистанционно. А в мае я сам подхватил коронавирусную инфекцию. Утром перед сменой в кардиологическом отделении вдруг понял, что не чувствую ни вкуса, ни запаха. Сообщил на работу, вызвал врача, оформил доставку продуктов на дом. Первые три дня было очень жёстко, потом постепенно стал приходить в себя. В это время даже сумел сдать зачёт. Пробыл на больничном три недели, к концу болезни вернулись вкус и обоняние. Испытал непередаваемые ощущения! Но последствия оставались в течение двух месяцев: одышка, извращённый вкус на жареное мясо, пот.
– Переболев, ты не стал себя беречь – устроился на работу ещё и в ковидный госпиталь…
– По-другому я не мог поступить. Коллегам требовалась помощь. На шестом курсе я совмещал работу медбратом в новом областном инфекционном госпитале в Сосновке с работой в травмпункте. И дело не в жадности к деньгам. Просто в этот период нельзя было оставаться в стороне. Врачи выпадали из строя пачками. Ковид никого не щадил. Рук не хватало катастрофически, работать было некому, не хватало узких специалистов. С «короной» боролись все. Я увидел, насколько самоотверженны наши медики. В моём отделении были медсёстры из Аргаяша, Каслей, Уфалея. То есть люди, отработав свои смены в родных городах, ехали в Сосновку, чтобы помогать коллегам. У меня выходило 10 дежурств в месяц – с четырёх дня до семи утра. После того, как надеваешь СИЗ (средства индивидуальной защиты) – ощущение, словно ты находишься в Африке. А ситуации были разные: когда шло массовой поступление больных – то и по 8 часов не снимали «скафандры». Только в мае в отделении было 85 человек! Работали очень быстро и слаженно. Оформляли бумаги, искали свободные койки, брали анализы, подключали кислород, назначали лечение… Много было людей с сопутствующими заболеваниями: сахарным диабетом, почечной недостаточностью, проблемами сердечно-сосудистой системы, онкологией. Возраст – от тридцати и выше. Борьба за каждого была до последнего. Причём круглосуточно. Равнодушных не было. И главная радость для врача – это победа над болезнью. Я 7 месяцев проработал там. Оснащение в больнице на высшем уровне, оборудование самое современное: переносной рентген, КТ, аппараты искусственной вентиляции лёгких.
– А можно поинтересоваться, сколько получали врачи в ковидном госпитале?
– Врачи получали столько, сколько должны получать всегда. Независимо от пандемии. Хорошая зарплата – это в первую очередь здоровье врача, который может позволить себе не брать дежурства и больше отдыхать, и как следствие – находить время на самообразование, а значит, лучше лечить. Я точно не знаю, сколько получали врачи, но знаю, что многие из них закрыли кредиты и решили проблемы с жильём. У меня зарплата в ковидном отделении в первые три месяца работы была 120-130 тысяч рублей, потом 75-80. На заработанные деньги смог сделать ремонт в квартире, которую помогли купить родители, сам плачу ипотеку.
– Приходилось сталкиваться с негативными проявлениями в твоей работе?
– Сталкивался с неадекватными пациентами и сопровождающими их – в алкогольном или наркотическом опьянении. До драк доходило. Кидались на медперсонал. А ещё главная проблема – у нас все знают, как лечить. Считают себя выше специалистов, не верят медикам, ставят под сомнения их компетентность. И СМИ раздувают конфликты с врачами. Много клеветы, роликов с надёрганными, обрезанными, вырванными из контекста сюжетами, когда виноватыми делают одну сторону. Никому не интересен рядовой медик, изо дня в день выполняющий работу и спасающий людей, а вот вымотанный суточными дежурствами врач, не сдержавшийся и повысивший голос на пациента – это воспринимается как конец света! Жалуются на всё: неправильно лечат, не той высоты подушка в стационаре, еда невкусная, не создана зона комфорта, не работает бачок в туалете больницы, закончилась туалетная бумага… Кто виноват? Врачи, кто же ещё? Лично на меня жаловались, что я в глаза не смотрю пациентам…
– Были случаи, когда за пределами больницы приходилось применять полученные в университете и на работе знания и навыки?
– Ехал из Кыштыма с 19 на 20 января, и водитель блаблакара потерял сознание прямо на повороте на Кузнецкое. Мужчина 30-35 лет. Я сидел на переднем сиденье и разговаривал с заведующим отделением, обсуждали маршрутизацию. Смотрю, машину повело, глянул на водителя – а он теряет сознание. Я рванул ручник, ногу его зажал и на тормоз переставил. У меня с собой была аптечка, оценил его состояние, привел нашатырём в чувство, выяснил, что у него проблемы с давлением. Вызвал скорую, передал фельдшеру. Встал вопрос, как добраться до Челябинска. И тут с Увильдов едет мужчина, с переломом лучевой кости. Оказалось, что это мой клиент – я как раз ехал на дежурство в травмпункт. Довёз, сделали снимки, наложили гипс, ушёл пациент счастливым. Так что травматология меня сопровождает по жизни.
